Владислава Романова – о новой волне ежегодного лонгитюда «Траектории в образовании и профессии», достижимости респондентов и личных впечатлениях
В ноябре завершилась 12-я волна ежегодного лонгитюдного панельного исследования «Траектории в образовании и профессии». Цель проекта – выявить и проанализировать типичные образовательно-профессиональные траектории, которые формируются в современной России и определяют облик страны в перспективе. В рамках этого исследования социологи опрашивают одну и ту же группу молодых россиян, которые на момент первой волны были школьниками, а сейчас уже взрослые самостоятельные люди. Организатором исследования является Центр социологии культуры НИУ ВШЭ, а Фонд Общественное Мнение – партнером по организации и проведению полевых работ. Для ФОМа это 11-я волна исследования (первую проводила исследовательская компания «НАФИ»).
Какова твоя роль в этом исследовании национального масштаба?
Я менеджер проекта и являюсь связующим звеном между заказчиком – Высшей школой экономики – и полевиками, координирую все процессы и вместе с коллегами работаю над их реализацией. Важно отметить, что, помимо полевой части, в ходе которой мы опрашиваем респондентов, мы придумываем мероприятия по продвижению исследования. Мы хотим рассказывать о его ценности, о том, зачем «Вышка» долгое время изучает одних и тех же людей, миру, Партнерам, которые осуществляют опросы, самим респондентам.
Большинство участников Нацпанели, скорее всего, уже не учатся, а работают. Означает ли это, что сейчас акцент делается на профессиональную траекторию?
На протяжении многих лет мы опрашиваем одних и тех же респондентов и задаем им самые разные вопросы, например: «Как вы учились в школе?», «Когда вы поступили в университет и на какое направление?», «Когда завершили обучение в университете?», «Когда вы начали работать?» Все эти траектории мы пытаемся рассмотреть.
Действительно, кажется, что сейчас первая часть названия уже немножечко неактуальна, потому что большинство респондентов завершили свою образовательную траекторию в таком виде, в котором ее обычно представляют: школа, вуз, работа. Однако некоторые придерживаются принципа, что учиться нужно всю жизнь, это позволяет развиваться и развивать свои навыки в профессии. Поэтому теперь мы делаем упор на профессиональную деятельность, хотя затрагиваем и образование, потому что кто-то, например, поступает в аспирантуру. Пару лет назад аспирантуру начали считать третьей ступенью образования наряду с бакалавриатом и магистратурой, но сейчас аспирантура снова вернулась к своему первоначальному определению как научная деятельность, то есть профессиональная.
Были ли среди вопросов этой волны неожиданные?
Анкету для этого исследования нам предоставляет заказчик. Коллеги из «Вышки» очерчивают границы того, что они хотели бы измерить в ходе волны, потому что на основе полученных данных они готовят еще и аналитические материалы.
Наши аналитики просматривают анкету и думают, как ее можно разнообразить. Это 120–130 вопросов, а иногда и более 150 – в зависимости от ответов респондента вопросы и их количество меняются. Поэтому важно, чтобы анкета была нескучной и не носила характера допроса. Например, в ходе этой волны мы спрашивали про настроение, здоровье и даже про музыкальные предпочтения – просили перечислить музыкальные группы или исполнителей, которых слушают респонденты.
Это классный вопрос, я бы на него обязательно ответила! Он открытый, а на открытые вопросы респонденты, как правило, отвечают неохотно. Но именно этот вопрос оживляет анкету, чтобы респондент, который заполняет ее 20–30 минут, не скучал.
Какие результаты по итогам волны тебя впечатлили?
Мы не интерпретируем данные – мы собираем ответы респондентов, а анализом занимается непосредственно Высшая школа экономики. Когда мы только запустили волну, это было в августе, коллеги опубликовали большой аналитический материал «Образовательно-карьерные маршруты российской молодежи: что мы узнали за 12 лет исследования ТрОП». Это яркий, красочный лонгрид с инфографикой, в котором проанализированы данные за все годы проекта. В частности, там говорится, что в 10-й класс пошли 87% респондентов, у которых оба родителя имеют высшее образование, и лишь 47% респондентов, у которых родители не имеют его. «Вышка» проанализировала все точки принятия решений, когда респондент оказывается перед выбором, как, например, в 9-м классе, когда он определяется, оставаться ему в школе или идти получать среднее профессиональное образование, а затем – работать. Мы поделились этим лонгридом с респондентами, и некоторые из них после прочтения обратились к организаторам с дополнительными вопросами, им потребовались пояснения (например, как производились те или иные расчеты). Так мы убедились, что этот проект, чрезвычайно важный для исследовательской индустрии и образовательных институций, которые на основе ответов респондентов могут делать определенные выводы и корректировать образовательные программы, интересен и его непосредственным участникам. А еще мы предположили, что люди, прочитавшие лонгрид и обратившиеся в «Вышку» с обратной связью, скорее всего, примут участие в следующей волне. Потому что они поняли, что результаты исследования не уходят в небытие, что их анализируют и используют.
Сколько респондентов было опрошено в ходе этой волны и какова достижимость?
В панели – более 4000 человек, которых мы пытаемся опрашивать каждый год. Ежегодно мы опрашиваем более 3000 респондентов. Достижимость колеблется в районе 80%. То есть четверо из пяти участников исследования возвращаются к нам на следующий год, а мы возвращаемся к ним, чтобы задать свои вопросы. В 2022 году мы опросили 3405 респондентов, в 2023-м – 3243, то есть всего примерно на 150 респондентов меньше. Это очень хороший, прямо прекрасный показатель.
Уместно ли говорить о чувствительном осыпании Нацпанели?
Осыпание есть, от этого никуда не деться. Исследование продолжается уже 12 лет. Мы понимаем, что могут меняться настроения респондентов или определенным образом складываться жизненные обстоятельства – например, кто-то заболевает и попадает в больницу, кто-то находится в зоне СВО. Бывает, что респонденты рассказывают о причинах, а бывает – просто игнорируют наших региональных Партнеров, интервьюеров. Мы понимаем и принимаем это, тем не менее, панель держится.
Вы забываете про тех, кого не смогли опросить?
Интервьюеры каждый год стараются найти респондентов, которых нам не удается опросить. Мы не удаляем этих людей из панели, потому что у нас есть желание и способности достучаться до них, есть вера, что нам это удастся. Интервьюеры прикладывают для этого огромные усилия. Спрашивают у респондентов, которые заполнили анкету, можно ли как-то связаться с другими респондентами – некоторые же из них учились в одной школе, в одном классе и продолжают общаться. Просматривают на страницах респондентов в соцсетях списки друзей – возможно, среди них есть те, кого они разыскивают. У многих интервьюеров есть номера родственников респондентов, потому что в анкетах мы спрашиваем, через кого можно найти их, если вдруг мы потеряем связь. Иногда родственники возмущаются, что по таким вопросам обращаются к ним, а иногда – наоборот, помогают найти респондентов. Ситуации бывают разные, и нередко интервьюерам, чтобы найти людей, которые не выходят на связь две или три волны, приходится проводить настоящие расследования. Мы не бросаем таких респондентов, пытаемся до них достучаться.
Как удается мотивировать участников исследования из года в год отвечать на 100 с лишним вопросов анкеты?
Обычно после прохождения опроса мы дарим респондентам подарочные сертификаты. В прошлые годы это были сертификаты, которые можно использовать на различных маркетплейсах, например на OZON, но оказалось, что это удобно не всем. Некоторые респонденты из отдаленных поселков и сел жаловались, что у них нет пунктов выдачи. Поэтому в этот раз мы дарили карточки на оплату мобильной связи – она нужна всем, везде и всегда.
Также в этом году мы подготовили именные благодарности для всех респондентов, чтобы они почувствовали, что мы их ценим. Мы попросили региональных Партнеров отправлять респондентам благодарности. Отметили и самих Партнеров. Часть из них работает на проекте с самого его начала, они из года в год общаются с одними и теми же респондентами, у кого-то уже завязались дружеские отношения. Мы решили отблагодарить Партнеров за сотрудничество и колоссальный труд и тоже подготовили для каждого именные благодарности.
Также респонденты несколько лет обращались к нам с вопросами, можно ли где-нибудь посмотреть ответы, которые они давали в прошлых волнах исследования. В этом году мы начали создавать с «Вышкой» специальный сервис, на котором респондент мог бы выбрать необходимую волну и посмотреть свои ответы (например, когда он был восьмиклассником). К сожалению, мы не успели до конца поля завершить работу над этим сервисом, но очень надеюсь, что в следующем году это обязательно удастся. Этот сервис – тоже своего рода наша благодарность респондентам за то, что они ежегодно принимают участие в Нацпанели.
Какие сложности возникали в ходе этой волны?
Я бы назвала эти сложности минимальными. Были единичные случаи, когда респонденты пообещали заполнить анкету, а на деле поручили это товарищам или еще кому-то.
Как понять, что человек не собственноручно заполнил анкету, а доверил кому-то другому?
У каждого респондента есть персональный ID, по которому мы идентифицируем его. Сразу понятно, когда что-то нечисто. В таком случае интервьюер обращается к респонденту и выясняет, что случилось. У нас опытные полевики (здесь я передаю привет Найле Абдулхаеровой, Анастасии Егоровой и Светлане Корж – они настоящие профессионалы своего дела) и видят, где может быть подвох.
Ты упомянула мероприятия по продвижению исследования. Могла бы рассказать чуть подробнее?
На этот год у нас были большие планы по продвижению Нацпанели. Мы хотели больше выходить в СМИ с публикациями об исследовании, устраивать публичные мероприятия для региональных Партнеров, для представителей индустрии, которые занимаются исследованиями в целом, не только лонгитюдами. Это первый лонгитюд в современной России, который отражает тематику образования и профессии, и важно говорить о его ценности для социологии и общества. Но некоторые планы мы отложили на 2024 год. А в этом – рассказывали об исследовании и раздавали буклеты о нем посетителям стенда ФОМа на Research Expo.
Ты и участники этого исследования примерно одного возраста. Представляла ли ты себя на их месте?
Все респонденты – 1996–1998 годов рождения. Это мое поколение. Я смотрела репрезентативную выборку, составленную в 2011 году, – это ученики из 210 школ из 42 субъектов России. В списке учебных заведений я увидела школу, которая находилась рядом с моим домом, и подумала: «Ух ты! Если бы я училась в ней, то, возможно, попала бы в эту выборку». А читая ответы респондентов, я размышляла над тем, как люди выбирают свои жизненные пути, как принимают решения, как вообще складываются их жизни. Где они работают, на каких позициях, какие у них профессиональные успехи. И какие музыкальные предпочтения. Мы слушаем одну и ту же музыку или все-таки у нас разные музыкальные вкусы? И я проводила параллели, мысленно представляла, как бы сама ответила на вопросы анкеты. Все это сильно зацепило меня, я ощутила, что это исследование не просто про мое поколение – что оно про меня.