«Фольклористы в чем-то похожи на нас – у них тоже много полевой работы»

Как и когда ты увлеклась фольклорным песнопением? 

Об аутентичном русском фольклоре я ничего не знала, и вообще на слово «фольклор» у меня была аллергия. Я считала, что фольклор – это творчество Надежды Бабкиной и то, что до нее часто звучало по советскому радио: «Парней так много холостых на улицах Саратова», «Валенки» и вся эта как бы народная, а на самом деле авторская, фабричная городская музыка. Я ее терпеть не могла. И если бы 20 лет назад кто-то сказал, что я буду петь фольклор, я покрутила бы пальцем у виска. 

Началось все случайно и не с пения. Я была на психологическом тренинге, где среди прочего учили извлекать звуки, используя диафрагмальное дыхание. В обычной жизни мы говорим, едва задействуя наш речевой аппарат, – тихо, так, чтобы люди за соседним столиком в кафе нас не слышали. Наверное, это как-то связано с этикой общения в городе. А на тренинге меня научили другому типу звукоизвлечения, которое используют певцы, дикторы и преподаватели, вещающие без микрофонов на большую аудиторию. Я попробовала это упражнение и обомлела – слыша этот звук и, главным образом, издавая его. Это был какой-то совершенно новый телесный опыт. Начиная физикой, которую я переживала в момент извлечения звука, и заканчивая удивительным эффектом, к которому оно привело. Я почувствовала, как вибрации наполняли меня радостью и счастьем. Мне понравилось это состояние, и я спросила у психологов, где можно продолжить занятия. Они сразу не ответили, но через какое-то время вернулись и направили меня к Дмитрию Фокину. Это музыкант, который поддерживает и развивает традиции старинного подлинно народного (или аутентичного) пения. В 2003 году я пришла к нему в студию, где он занимался фольклорным пением со всеми желающими. Оказалось, что для этого не нужно музыкального образования и даже специальной подготовки – достаточно петь, правильно извлекая звук. Как раз этому Дмитрий Фокин и обучал. И одновременно знакомил со специальным музыкальным материалом, который оказался не только интересным, но еще и функциональным. 

Ты сказала, что пением можно попытаться воздействовать на окружающий мир. Каким образом? 

Например, есть серия гукальных песен, которые поются в конце весны и заканчиваются очень громким звуком «уй». Эти песни пробивают пространство. Например, они разгоняют московские пробки – проверено неоднократно. Когда я ездила на машине, то стоило мне запеть гукальную песню, как пробка начинала рассасываться. Еще эта песня может вызвать и остановить дождь. Как-то мы с друзьями были на Истре, шел сильный дождь. Я спела нужные песни – и небо прояснилось. 

Фольклорные песни могут гармонизировать разные состояния. Если ты взвинчен, они успокаивают. Помогают отпустить какие-то вещи. Пение диафрагмой вообще очень целительно в физиологическом плане. Эти звуки приятно извлекать, они продуцируют выброс позитивных гормонов, дарят чувство удовольствия, снижают боль. После часа пения ты выходишь из студии как после сеанса массажа. Это уникальная вещь, которую я всем рекламирую и рекомендую. Я сама подхожу к фольклору в первую очередь как пользователь, а не как антрополог. Хотя как культурный пласт этот вид русской народной традиции мне тоже любопытен. 

То есть исполнение аутентичного фольклора – это своеобразная духовная практика? 

Аутентичный фольклор во многом связан с ритуалами. Это способ социализации человека, включения его в социально-природную жизнь. Например, есть специальные песни, в которых люди обмениваются так называемой долей – выпавшими в судьбе испытаниями. Это такой ритуал, когда женщины садились в круг, клали свои украшения и под пение вытаскивали чужие. Смысл этого ритуала заключался в том, чтобы не только почувствовать поддержку женского круга, но немножко перезарядить свою долю – и судьбоносную, и социальную роль, получив через чужое украшение своего рода часть чужой энергии. Сказать, что фольклорное пение есть духовная практика – немножко сильно. Даже йога больше духовная практика, чем фольклор. А фольклор – это скорее социальная практика, поскольку это не разговор с какими-то высшими сущностями, а твой разговор с природой, окружающим миром, социумом и с самим собой в том числе. 

Кто сегодня является главным хранителем аутентичного фольклора в стране? 

Формальным институтом, где аккумулируется все, что связано с аутентичным фольклором, является Ансамбль Покровского*. Там поют люди с соответствующим профессиональным образованием. Это люди, глубоко увлеченные фольклором и в чем-то похожие на нас, – у них тоже много полевой работы. С советских времен и до сих пор они ездят в экспедиции по деревням нашей большой страны в поисках фольклора, бережно архивируют собранное, а затем поют – в образовательных целях. В Ансамбле Покровского уверены, что любой фольклор живет, пока его используют, пока эти старинные песни исполняются. И стараются эти традиции продолжать. Кстати, Дмитрий Фокин выступал в Ансамбле Покровского 15 лет. 

Но большую часть времени ты занимаешься с другим преподавателем, верно? 

Да, с 2004 года я пою под руководством Натальи Ивановой. Она по специальности хоровой дирижер народной музыки. Наталья обучалась фольклорной музыке в Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова и еще со школы ездила в экспедиции. Она вовлечена в эту историю до кончиков пальцев, с восторгом все это изучает, и она замечательный педагог. Я любуюсь ею как человеком, который выкладывается в работе на 200%. 

Наталья пытается сохранить традиции. Если 20, 30, 40 лет назад можно было приехать в деревни и найти там бабушек, которые знали все старинные песни (то есть материала было полно), то сейчас традиции исчезают. Наталья пытается интерпретировать их применительно к современной жизни. Она проводит тренинги, на которых учит посредством фольклорного песнопения помогать себе в ситуациях, когда есть задача перехода из одного состояния в другое, задача какой-то инициации. 

У вас есть сложившийся музыкальный коллектив? 

Когда я пришла к Наталье, у нее была группа «Ясный день». Группа выпустила три студийных альбома. Я застала финальный период ее деятельности, меня взяли туда на подпевки. После «Ясного дня» были группы «Улита» и Terra Melodica, в которых я тоже пела. В каком-то виде группа всегда существует – у нас относительно постоянный состав участников, хотя мы не ездим на гастроли. Мы поем в большей степени ради удовольствия и для того, чтобы выступать для знакомых и на дружественных мероприятиях. Чтобы заниматься этим постоянно, надо отдаваться этому полностью – бросать работу и начинать карьеру певицы. 

Учитывая, что в фольклоре есть элемент собирательства с личной историей поиска, кажется, что и репертуар должен быть уникальным. Где вы берете песни и какие они? 

Это наследие. Какие-то песни Наталья нашла в экспедициях. У нее есть записи с бабушками, которые она дешифрует, и мы по ним поем. Все эти фольклорные песни – очень красивые, у них своеобразная мелодика. Часто их невозможно записать классическими нотами, потому что они не в традиционной академической музыкальной гармонии. Ноты там не всегда есть и в принципе бывают. Поэтому эти песни нужно воспроизводить от живого носителя. Хотя есть сборники песен, собранных фольклористами в экспедициях в разных уголках страны. Недостатка в материале нет. 

У нас очень широкий репертуар. Наши песни представляют три основные традиции – южную, северную и западную. Эти песни сильно различаются по стилистике, тематике, звукоизвлечению. Арсенал большой, и мы можем выбирать песни в зависимости от нашего настроения и состояния. Как правило, поем разное даже в рамках одного концерта, потому что назначение наших выступлений – познакомить очередную группу незнающих людей с русским аутентичным фольклором, с традициями и показать их красоту и богатство. 

Вы поете без музыкального сопровождения? 

Русский фольклор – это звукоизвлечение без музыкальных инструментов. Редко они бывают, например балалайка, к которой мы все привыкли, или какие-нибудь кугиклы*. Но вообще аутентичный фольклор – это голос. Во многом это женское пение, потому что женщина – главный носитель традиции, хотя бывают и мужские партии. 

Кто готовит для вас роскошные национальные костюмы? 

Костюмная традиция существует отдельно. Есть люди, которые увлекаются этой культурой и шьют такие костюмы. Можно купить или взять напрокат. Какие-то наряды есть у Натальи. Мы выбираем костюмы для концерта в зависимости от сезона и настроения нашего руководителя. Как-то у меня было льняное платье, похожее на холщевую рубаху, с вышитыми орнаментами в северном стиле и розой, сшитое специально для наших выступлений. 

Ты сказала, что вы стремитесь знакомить с фольклором неподготовленную публику. Где вы ее находите? 

Мы выступаем на мероприятиях общегородского масштаба. Они могут быть связанны с народным творчеством, например открытие художественных выставок. Или с календарными событиями, поскольку фольклорное пение сильно завязано на календаре. Зима – Рождество и Новый год, весна – Масленица. Ну и всегда можно организовать концерты просто для интересующихся традицией. 

Знаю, некоторые коллеги бывали на твоих концертах. 

Когда у нас случаются концерты, я всегда приглашаю на них знакомых, потому что хочу, чтобы эта народная традиция продолжила жить. Как-то на мой концерт приходила Лариса Паутова с тогда еще совсем маленькой первой дочкой. Мы всегда стараемся делать концерты интерактивными, вовлекать публику, водить вместе хороводы. Помню, Ларисе очень понравилось. А однажды я дала объявление в соцсетях – в очередной раз позвала на концерт друзей. Пришли Денис Стребков и Максим Григоренко. После выступления мы вместе с ними посидели, поболтали, и именно тогда мы с Максом внезапно друг друга увидели. Позже я была потрясена, узнав, что отец моего будущего мужа – композитор и хоровой дирижер Валерий Маркович Григоренко* – тоже занимался собиранием фольклорной музыки. Он ее обрабатывал, интерпретировал, но у него была гораздо более сложная музыка. 

Пожалуй, это самое убедительное доказательство того, как увлечение фольклором меняет жизнь. Как думаешь, способна ли народная традиция прижиться вдали от деревень, в больших городах? 

Конечно. Эта традиция свойственна очень глубинным пластам культуры территории, на которой мы живем. Она отзывается тем, кто здесь живет и генетически «прописан». Это такая практика, которая позволяет богаче и полнее проживать жизнь. Городская жизнь, в отличие от сельской, открывает определенные возможности, но много и лишает. Фольклорное пение – это возвращение к природе, к естеству, к корням – и физическим, и культурным. Это набор практик и ритуалов, как справляться с жизнью. У религиозных людей он в каком-то виде есть, а у светских его нет.